2010.10.02. Официальное Закрытие ОСК. "ЧЕ".
Добавлено: 20 сен 2010 14:04
Пролог игры «ЧЕ».
Это была комната без окон. Приглушенный свет, мягкие полутона, викторианские кресла и небольшой овальный стол. И - ничего лишнего. Лишь знающий мог понять, сколько может стоить такой скромный интерьер комнаты для переговоров в святая - святых банка «Националь» в Женеве. В таких комнатах часто решаются судьбы государств, стираются границы между странами, назначаются президенты и провозглашаются режимы.
В комнате было двое. Один, пожилой, яростно доказывающий что-то, и второй, рассеянно ему внимающий.
– Оскантьяла. Вы ведь там работали. Правда, тогда ее еще не переименовали, но какая в принципе разница...
– Было дело, – ответил «рассеянный». – Работал.
Кто бы подумал, что все пережитое уместится в это одно-единственное безобидное словечко... Он не любил вспоминать прошлого, наоборот, старался забывать начисто все или почти все – но тут уж поневоле ноздри залепил тухлый чад пороховой гари, смешанный с дымом пожарищ, и в болоте вновь с глухим чавканьем рвались мины, вздымая фонтаны грязной жижи, и ревущая толпа перла на него по широченной улице, а пулемет как назло заклинило, и по сухой равнине, пыля, неудержимо катилась колонна французской бронетехники, и белоснежная плотина вот-вот должна была обрушиться, давая путь рукотворному потопу, способному похоронить этот демарш...
– Вообще-то, это было двадцать лет назад, – сказал он, чувствуя, как лицо стягивается в жесткую маску.
– Это не имеет большого значения. Вы следите за тамошней ситуацией?
– С чего бы вдруг? – горько усмехнулся «рассеянный». – В нашей профессии ностальгия категорически противопоказана. Наоборот, ценится умение забывать. Краем уха что-то слышал... Что там сейчас, собственно?
– Глава хунты – его называют за глаза «Че» - фельдмаршал и Отец Нации. Пережил шесть покушений и три попытки переворота за последний месяц, пока держится, ухитряясь кое-как сохранять равновесие меж кланами. В джунглях – парочка финансируемых из-за границы национальных фронтов, а также «дикие» партизаны, тамошние махновцы. Межэтнические конфликты, два очага сепаратизма – серьезных, я имею в виду, мелкие прожектеры не в счет...
– Тьфу ты, – сказал «рассеянный», не удержавшись от улыбки, – по сути, ничего нового. Двадцать лет назад там творилось примерно то же самое, только очаг серьезного сепаратизма был один, а национальных фронтов по джунглям бегало целых четыре... – Он посерьезнел. – А еще там – алмазные копи, нефть и рудники, которые за двадцать лет никуда не делись и не особенно обеднели...
– Вот это и есть с у т ь, – веско сказал его собеседник. – Не будь там алмазов, нефти и рудников, национальные фронты состояли бы из кучки вооруженных музейными мушкетами придурков, а сепаратисты были бы представлены парочкой полуграмотных сельских учителей и полудюжиной алкоголиков-колдунов... Хотя, между нами, так оно и есть на самом деле. Но там до сих пор е с т ь и вся эта благодать в виде рудников, а значит, ничего принципиально не изменилось, разве что кто-то из очередных президентов переименовал и страну, и столицу – там это обожают не меньше, чем в вашем бывшем СССР, сами прекрасно знаете...
Да к дьяволу это всё. Это была наша страна, понимаете, наша. И её у нас банально украли в результате дешёвого переворота, опираясь на кучку примкнувших младореформаторов, слабо понимающих, что они творят.
– Так сбрасывать президента будем или убивать? – спросил «рассеянный» деловито.
Он причмокнул про себя, мысленно собираясь в пружину, готовую швырнуть ударник в направлении патронного капсюля. И очень ярко представил, как из плюхнувшегося на полосу частного самолетика бросаются, рассыпаясь веером, не теряя ни секунды, хваткие парни, назубок знающие свой маневр — и вот уже аэропорт взят; с моря, молотя скупыми пулеметными очередями, летят надувные лодки с подвесными моторами — и охрана президентского дворца смята в минуту, две дюжины верзил в лихо заломленных беретах, словно из воздуха возникнув, вмиг меняют в далекой стране и премьер-министра, и правительство, и все прочее наносное... Особенно ярким было бы развешать главных идеологов массовой смуты на ближайших к дворцу пальмах. Мартышки, что с них взять. Там им самое место.
- Я так полагаю: пойдут две группы, - вслух сказал он. - Одна врывается в казармы, нейтрализует дежурную смену, захватывает оружейную и гараж с броневиками. Вторая берет на рывок дворец, быстро кончает президента…
Его собеседник поднял ладонь, останавливая разговор.
-Всё гораздо проще. Лидер революционеров, -он брезгливо поморщился,- этой проклятой хунты, готовит чистку в своих рядах. Ловит местных троцкистов. Спешно и в полной секретности восстанавливают аэродром в провинции, контролируемой одним из национальных фронтов – для инсценировки очередного переворота-причины всех разогнать в руководстве страны, и всё хапнуть под себя. Там вы его и прихлопнете.
- Что же, задача мне ясна,- подобравшийся наёмник протянул руку,- осталось договориться о цене.
Санкт-Петербург, сентябрь 2010.
Squadron I
НАБАТ
OpFor
Это была комната без окон. Приглушенный свет, мягкие полутона, викторианские кресла и небольшой овальный стол. И - ничего лишнего. Лишь знающий мог понять, сколько может стоить такой скромный интерьер комнаты для переговоров в святая - святых банка «Националь» в Женеве. В таких комнатах часто решаются судьбы государств, стираются границы между странами, назначаются президенты и провозглашаются режимы.
В комнате было двое. Один, пожилой, яростно доказывающий что-то, и второй, рассеянно ему внимающий.
– Оскантьяла. Вы ведь там работали. Правда, тогда ее еще не переименовали, но какая в принципе разница...
– Было дело, – ответил «рассеянный». – Работал.
Кто бы подумал, что все пережитое уместится в это одно-единственное безобидное словечко... Он не любил вспоминать прошлого, наоборот, старался забывать начисто все или почти все – но тут уж поневоле ноздри залепил тухлый чад пороховой гари, смешанный с дымом пожарищ, и в болоте вновь с глухим чавканьем рвались мины, вздымая фонтаны грязной жижи, и ревущая толпа перла на него по широченной улице, а пулемет как назло заклинило, и по сухой равнине, пыля, неудержимо катилась колонна французской бронетехники, и белоснежная плотина вот-вот должна была обрушиться, давая путь рукотворному потопу, способному похоронить этот демарш...
– Вообще-то, это было двадцать лет назад, – сказал он, чувствуя, как лицо стягивается в жесткую маску.
– Это не имеет большого значения. Вы следите за тамошней ситуацией?
– С чего бы вдруг? – горько усмехнулся «рассеянный». – В нашей профессии ностальгия категорически противопоказана. Наоборот, ценится умение забывать. Краем уха что-то слышал... Что там сейчас, собственно?
– Глава хунты – его называют за глаза «Че» - фельдмаршал и Отец Нации. Пережил шесть покушений и три попытки переворота за последний месяц, пока держится, ухитряясь кое-как сохранять равновесие меж кланами. В джунглях – парочка финансируемых из-за границы национальных фронтов, а также «дикие» партизаны, тамошние махновцы. Межэтнические конфликты, два очага сепаратизма – серьезных, я имею в виду, мелкие прожектеры не в счет...
– Тьфу ты, – сказал «рассеянный», не удержавшись от улыбки, – по сути, ничего нового. Двадцать лет назад там творилось примерно то же самое, только очаг серьезного сепаратизма был один, а национальных фронтов по джунглям бегало целых четыре... – Он посерьезнел. – А еще там – алмазные копи, нефть и рудники, которые за двадцать лет никуда не делись и не особенно обеднели...
– Вот это и есть с у т ь, – веско сказал его собеседник. – Не будь там алмазов, нефти и рудников, национальные фронты состояли бы из кучки вооруженных музейными мушкетами придурков, а сепаратисты были бы представлены парочкой полуграмотных сельских учителей и полудюжиной алкоголиков-колдунов... Хотя, между нами, так оно и есть на самом деле. Но там до сих пор е с т ь и вся эта благодать в виде рудников, а значит, ничего принципиально не изменилось, разве что кто-то из очередных президентов переименовал и страну, и столицу – там это обожают не меньше, чем в вашем бывшем СССР, сами прекрасно знаете...
Да к дьяволу это всё. Это была наша страна, понимаете, наша. И её у нас банально украли в результате дешёвого переворота, опираясь на кучку примкнувших младореформаторов, слабо понимающих, что они творят.
– Так сбрасывать президента будем или убивать? – спросил «рассеянный» деловито.
Он причмокнул про себя, мысленно собираясь в пружину, готовую швырнуть ударник в направлении патронного капсюля. И очень ярко представил, как из плюхнувшегося на полосу частного самолетика бросаются, рассыпаясь веером, не теряя ни секунды, хваткие парни, назубок знающие свой маневр — и вот уже аэропорт взят; с моря, молотя скупыми пулеметными очередями, летят надувные лодки с подвесными моторами — и охрана президентского дворца смята в минуту, две дюжины верзил в лихо заломленных беретах, словно из воздуха возникнув, вмиг меняют в далекой стране и премьер-министра, и правительство, и все прочее наносное... Особенно ярким было бы развешать главных идеологов массовой смуты на ближайших к дворцу пальмах. Мартышки, что с них взять. Там им самое место.
- Я так полагаю: пойдут две группы, - вслух сказал он. - Одна врывается в казармы, нейтрализует дежурную смену, захватывает оружейную и гараж с броневиками. Вторая берет на рывок дворец, быстро кончает президента…
Его собеседник поднял ладонь, останавливая разговор.
-Всё гораздо проще. Лидер революционеров, -он брезгливо поморщился,- этой проклятой хунты, готовит чистку в своих рядах. Ловит местных троцкистов. Спешно и в полной секретности восстанавливают аэродром в провинции, контролируемой одним из национальных фронтов – для инсценировки очередного переворота-причины всех разогнать в руководстве страны, и всё хапнуть под себя. Там вы его и прихлопнете.
- Что же, задача мне ясна,- подобравшийся наёмник протянул руку,- осталось договориться о цене.
Санкт-Петербург, сентябрь 2010.
Squadron I
НАБАТ
OpFor
